«Ищу ребенку хорошего нового папу». Должен ли отчим любить его как своего?
И как мы нарушаем иерархию, возлагая на детей ответственность за взрослые отношения

Однажды он предлагает жить вместе и добавляет: «Сына твоего любить не обещаю, но подружиться попробую». На что она бросает: «Прости, но жить буду лишь с тем мужчиной, который полюбит моего сына, как своего». Героев трое, вопросов к сюжету как минимум столько же. Должен ли отчим любить пасынка? Должен ли пасынок полюбить отчима? Как поступать женщине, если новый супруг не может полюбить ее сына? Рассказывает семейный психолог-консультант Петр Дмитриевский.
Родительский проект никогда не заканчивается
– Разведенные и одинокие женщины с детьми – особая категория, которой чаще сочувствуют. Потенциальным мужьям «дама с обузой» для создания семьи редко интересна: пообщаться – с удовольствием, брак – без меня, пожалуйста.

– Потихонечку это все-таки перестает быть проблемой. Социологи наблюдают тенденцию роста серийной моногамии. Это ситуация, когда за время жизни человек оказывается несколько раз в моногамных отношениях, завершает один брак и начинает другой. Гораздо чаще люди теперь вступают в отношения, уже имея детей от первых браков. То есть уникальность феномена «одинокая женщина с ребенком» потихонечку размывается.

– Если это не редкость, уместно ли говорить о преимуществах и потенциальных рисках?

– Во-первых, над такой женщиной больше не довлеет общество и родители с требованием «когда же, наконец, заведешь детей» или «когда, наконец, выйдешь замуж». Более свободная от социального давления, она имеет больше психологических сил, чем та, у которой нет ни детей, ни опыта замужества. И это хорошо.

Во-вторых, у такой женщины есть опыт самостоятельной взрослой жизни, опыт опоры на себя. Это может означать, что женщина с ребенком скорее склонна к партнерским отношениям в прямом смысле слова, чем видеть (искать) в мужчине родителя. И это тоже хорошо.

Но первое и второе – лишь вероятный ресурс и преимущество.

Потенциальной проблемой является то, каким образом произошло расставание с предыдущим мужем.

Общий ребенок у бывших супругов – это родительский проект. Проект этот не может закончиться даже в момент достижения ребенком совершеннолетия.
Родительством люди связаны до конца жизни, это такое долгосрочное партнерство. Например, им наверняка придется сидеть за одним столом на свадьбе ребенка. Часто здесь возникает путаница, когда бывшие супруги путают родительский контекст с мужско-женским. Бывает, женщина, продолжая с бывшим мужем родительский проект, подтягивает к нему совместность на мужско-женском уровне.

– В чем это выражается и что означает?

– Это значит, женщина находится с бывшим супругом в каком-то внутреннем диалоге. Например, продолжает сильно обижаться или доказывать ему что-то своей жизнью. Люди формально разошлись, но душевного и духовного окончания их брака не случилось.

– Почему это проблема? Ну мало ли кого я не отпускаю в своем сердце.

– Это препятствие для сотворения реальной пары. Если с такой женщиной вступать в брак, в парных отношениях всегда будет виртуально присутствовать кто-то еще – первый муж, первый мужчина.

Аналогичные сложности возникают и у женщин без опыта брака, без детей, которые сильно (душевно, не обязательно организационно) сцеплены, например, с мамой, возлюбленным по школе или институту. Брак – не гарантирует отсутствие переплетений с другими людьми. Нужно понимать, что душевные запутанности создают определенные сложности.

Бывает, одинокая женщина ищет не столько мужчину себе, сколько «хорошего нового папу» своему ребенку. Получается, мужчину приглашают в семейную систему не как мужчину, а как коллегу-педагога.

Если это так, то мужская часть потребности будет голодна, а мужско-женский контекст рискует оказаться формальным и условным.

– Поясните, пожалуйста.

– Женщина может внутренне не иметь намерения прорастать в эту пару, как жена, как женщина. Ситуация особенно обостряется, если после развода она склонна видеть в ребенке не просто члена семьи, а жертву, то есть того, кто очень пострадал. Часто женщины сильно преувеличивают степень страданий ребенка.

Эффект самосбывающихся пророчеств
– Развод, как говорят психологи, очень мощное по драматичности событие.

– Безусловно. Но мы рождаемся с чрезвычайно выносливым и пластичным психическим агрегатом. Если рядом есть доброжелательные, устойчивые взрослые, психика ребенка рассчитана и на развод, и на смерть родителей, и на переезд в другой город, и на переход в другую школу, и на рождение младшего брата или сестры.

Часто бывает, родители приписывают детям избыточную хрупкость, заранее за них решают, что «психика ребенка этого всего вынести не сможет».

– Чем это чревато?

– При таком «перекосе» высока вероятность, что женщина будет сфокусирована на избыточной заботе о ребенке. Ее сердца может не хватить, чтобы присоединиться к мужчине своим «женским интерфейсом».

– Что такое женский интерфейс?

– Я имею в виду женский «этаж» контакта: «Привет, я – твоя женщина, ты – мой мужчина. Мне нравится, что ты мужчина, мне нравится быть женщиной рядом с тобой».

– Какими бы ни были мотивы появления мужчины в семье, рано или поздно с высокой степенью вероятности ребенок и новый папа становятся антагонистами? Почему так происходит?

– В такого рода ожиданиях есть эффект самосбывающихся пророчеств. «Между отчимом и пасынком должны начаться проблемы!» Это такой навязанный обществом стереотип.

– Как у Золушки с мачехой?

– Скорее напоминает отношение к приемным детям из детских домов. Как только в приемной семье возникают сложности в отношениях, тут же ставят оценку: «Вот, пожалуйста, гены поперли!» Хотя речь идет всего лишь о процессах адаптации.

Но подростковый кризис у кровных детей порой протекает более бурно, чем у приемных. И если есть стереотип и убеждение, что (с пасынком/падчерицей/приемным ребенком) должны начаться проблемы, то вот вам, получите – они начинаются. Закономерности есть, конечно, но они никогда не возникают на пустом месте.

– Каковы закономерности?

– У детей есть парадоксальная и противоречивая потребность.

С одной стороны, им важна безопасность и стабильность в родительской паре. С другой – хочется родителями управлять, иметь над ними власть. Власть легче установить, если родительский альянс нарушен.
Противоречие в парах активно используют и кровные, и приемные дети (в трехлетнем, в семилетнем, особенно в подростковом возрасте), когда раскручивают сюжет с жестоким отчимом и «по-настоящему» любящей их мамой. Они играют на противоречиях, чтобы расшатать мужско-женский альянс.

– Уверена, дети страдают от возникающих конфликтов и ссор между родителями.

– Да, но парадоксальным образом иногда стремятся к ним, так как это укрепляет их собственную власть. У детей от предыдущих браков всегда заготовлен железобетонный аргумент, который они охотно эксплуатируют – «ты мне не родной отец». Кровные дети часто фантазируют в ключе «меня подбросила злая волшебница», «плохие родители достались в результате драматического стечения обстоятельств».

Я для ребенка мама или немножко жена?
– Каковы причины напряжений между отчимом и пасынком/падчерицей?

– Сбой в иерархии. После развода родителей дети иногда начинают претендовать на роль ушедшего супруга. Это системная закономерность, которую следует учитывать.

Если ребенок остается жить с мамой, вне зависимости от пола (дочка/сын), он часто начинает претендовать на роль собственного отца. Например, активно заботится о маме, претендует на вовлеченность в жизнь мамы, близкую дистанцию. Если мамой неосознанно это поддерживается, то появление нового мужчины в семье расценивается ребенком как появление конкурента!

Заварочный чайник и стиральная машина, согласитесь, в доме занимаются разным: один чай заваривает, другая стирает. Вдруг чайник прикидывается машиной, то есть тем, кем не является. Эта метафора идеально описывает ситуацию.

Ребенку и отчиму делить нечего. Им принадлежат разные части маминого сердца. Мужу посвящен – женский интерфейс, ребенку – материнский. Это как два разных «разъема» на ноутбуке, в один вставляется компьютерная мышь, в другой – принтер.
Если возникает путаница в иерархии, то это как если бы мышка с принтером дрались за один разъем.

– Что делать?

– Если есть ощущение, что кто-то полез не в свои роли, хотя бы не поддерживать эту путаницу.

Но для начала ответьте себе на вопрос: я для ребенка мама или немножко жена?

– Как это?

– Обязана ли я отчитываться о своем времени? С мужем важно согласовывать какие-то планы, перед ребенком – далеко не все. Обязана ли объясняться за выбор мужчины? С кем мама, кого полюбила, как решает, где жить – не дело ребенка. Иначе говоря, есть круг вопросов, в которых ребенка следует ставить перед фактом. А есть ситуации, о которых мама спрашивает мнение ребенка, учитывает его, но финальное решение принимает сама. И это не вопрос жестокости, это вопрос иерархии.

Если ребенок претендует на роль мужа, путает свою позицию в семейной системе, он заявляет ей: «Решение неправильное, я не разрешаю!»

– Как же понять, что муж (мужчина) стал немножко сыном?

– Ну, например, если вместо того, чтобы что-то предлагать, он ноет и жалуется из позиции жертвы: «Ты мне не уделяешь время…» Это «детский» способ получить свое.

– Как же говорит «взрослый»?

– «Я организовал то-то и то-то: няня посидит с младшим, старшего отвожу бабушке, а мы с тобой сегодня вечером идем в театр, дорогая». Это – мужской способ решения вопросов, не сыновний.

Обращение «папа» – интимный выбор ребенка
– Часто бывает, новый мужчина пытается угодить своей возлюбленной, имеющей детей. Проявляет инициативу, едва начав общаться. Требует, чтобы ребенок называл его папой… Столбит место. Бывает, женщина сама навязывает мужчине эту позицию. Насколько такой способ выстраивания отношений адекватен?

– Можно предположить такое немного инструментальное отношение к детям, где ребенок – всего лишь путь к сердцу женщины. Конечно, любой человек, ребенок в том числе, инструментальное отношение к себе чувствует. Этим, вероятно, объясняется поспешность, с которой мужчины стараются вступить в новые отношения и брак.

Если я замечаю другого, слежу за движением его глаз, интонацией, выражением лица, то неизбежно буду аккуратен в выборе дистанции сближения. Такое сближение станет совместным «танцем», то есть совсем не быстрым процессом.

Если сближение – технический момент («надо срочно построить отношения с детьми, чтобы показать, какой я прекрасный мужчина»), тогда заметить реального ребенка просто не успеваешь.

– Каковы рекомендации?

– Хотите встроиться в систему и начать строить новую, научитесь относиться к каждому члену семьи как к субъекту со своими особенностями, потребностями и темпом сближения. В этом смысле слово «папа» в отношении отчима – тема, требующая большой аккуратности, интимный момент выбора ребенка. Это не то, что следует педалировать. В обращении друг к другу по именам тоже может быть много нежности и уважения.

Не стоит забывать, что возможной причиной конфликтов между детьми и приемными папами являются сами женщины.

– Почему?

– Если у женщины пусть грустная, но спокойная уверенность, что отношения с предыдущим мужем завершены, «я ему больше не жена» – тогда дети успевают отгоревать (на это им нужно время), у них возникает ясность, что теперь необходимо адаптироваться к новым маминым отношениям.

Если у женщины нет внутренней уверенности и она находится в смятении, тогда ребенок, понимая, что родители «развелись не до конца», вероятно, будет помогать маме «выталкивать» новых избранников.
Он будет делать это снова и снова, в надежде вернуть отца в семью. Иначе говоря, большое напряжение между пасынком и отчимом может быть связано с невнятностью внутри сердца самой женщины.

Быть раненой очень удобно
– Отпустить того, кого любил, довольно сложно. Некоторые горюют всю жизнь и навсегда остаются ранеными, тем более, что детско-родительский проект сохраняется.

– Нередко люди затягивают восстановление, потому что в «раненности» есть своя привлекательность. Статус пострадавшей бывает по-своему удобен. Он дает довольно приятное ощущение правоты: «я хороший человек», «я продолжаю быть раненой, значит я та, которая права». В вопросе «раненности» важно намерение и позиция женщины.

Если выйти за пределы дихотомии «хороший – плохой», то намерение завершить сюжет «я больше не твоя женщина» предполагает, что женщина забирает «свой иск» из «виртуального суда».

– Это как?

– «У меня нет никаких к тебе, мой бывший муж, претензий. Что было – то было. Тема закрыта. Я свои раны смазала, они зажили. Остался шрам, но шрам – не рана, а своего рода уплотнение психической кожи» – примерно так она сможет сказать себе в конце пути исцеления. Понятно, что это не происходит в один день. Здесь важно намерение. Скажу не самую очевидную вещь, но по опыту консультаций знаю, что некоторые женщины не намерены переставать быть ранеными, например, потому, что не знают, за что еще они могут сами себя уважать, кроме своей боли.

Как не чувствовать себя «ужасной матерью»
– Мама пытается выстраивать новые отношения после развода, а ребенок впадает в истерику (обычно маленькие дети делают это каждый раз, когда мама пытается уйти), заболевает (психосоматическая реакция), ведет себя неадекватно (обычно подросток). Почему так происходит? Как этого избежать? Есть ли здесь лайфхаки?

– Как и в других случаях, следует разубедить ребенка, что мама его собственность.

Ребенок: «Ты моя собственность».

Мама: «Слышу тебя, но это заблуждение».

Мамам в этом смысле приходится быть немножко похожими на пап, которые доносят до ребенка: «Мир огромен, в нем много вещей, которые в данный момент интереснее, чем ты, мой сын/дочь. Я ухожу, не потому что вынужден «тянуть лямку» или в страданиях зарабатывать деньги, а потому что за дверью, в мире, есть штуки, которые меня интересуют и бывают важнее, чем быть с тобой. Имей это в виду».

– Жестоко, конечно, но для чего это ребенку?

– Так ребенок узнает не только, что дом – это безопасное место, но и что мир – увлекательный и любопытный. Ребенку, который растет без отца, будет полезно узнать, если маме удастся собственным примером это продемонстрировать, что в мире есть что-то важное и интересное, в том числе мужчины, которые временами для мамы интереснее и важнее ребенка. Это первый лайфхак.

Есть и второй. Не следует каким-либо образом подпитывать надежду на воссоединение мамы с отцом. Если уверены, что ваш разрыв окончателен, сообщите об этом ребенку ясно.

Третье правило. Счастливая мама – условие для развития ребенка. Доносите до ребенка, что уходите во внешний мир, чтобы подпитаться «энергетически». Как в анекдоте: «Пойду делать тебе хорошую маму».

Четвертое. Ритмичность и предсказуемость встречи с мамой важны детям, им важно понимать, сколько ее ждать. Во сколько мама вернется? В какой из дней недели (существенного отрезка времени) он может на нее рассчитывать? Да, он будет сердиться в четверг, нападать и кусаться в пятницу, но внутри себя знать, что осталось потерпеть два дня до субботы, которая принадлежит только ему. Ясное понимание происходящего будет поддерживать ребенка на плаву. Соблюдая это правило, женщина сможет спокойно заниматься собой, реже чувствуя себя «ужасной матерью».

«Мам, ку-ку. Где твои подруги школьные?»
– Частенько одинокие женщины видят в детях крайнего в своих бедах – за развод, за несделанную карьеру, за отсутствие новых отношений.

– Это типичный пример нарушения иерархии, когда ребенку предлагают встать на один этаж со взрослым. Но «взрослые дела» – лишь контекст для ребенка. Он не несет ответственности ни за встречи, ни за расставания родителей.

– Да, но частенько мамы своим выросшим детям говорят: «Если бы ты тогда не истерила, я вышла бы замуж за этого ненормального. Как хорошо, что этого не произошло».

– Это пример все той же неправды о ребенке как активном участнике взрослых процессов.

Представьте, генерал просит солдата руками вытащить танк из грязи. Может быть, рядовому и приятно доверие, оказанное старшим по званию, но согласившись выполнить такой приказ, он просто надорвет спину и ляжет в больницу. Похожие процессы происходят и в психике, когда нам поручают невыполнимые работы.

Если мама выстраивает отношения с мужчиной, совершает выбор, за кого выходить или не выходить, опираясь на ребенка, то она «повышает его в должности». Детская психика не рассчитана на такую тяжесть. Скорее всего, он надорвется.
Причем речь не о возрасте, ведь в иерархическом отношении ребенок остается ребенком своим родителям, даже если сам стал взрослым.

Нужно различать ситуации. Одно дело – делиться своими переживаниями, но психологически оставаться на собственных ногах. Другое – демонстрируя уязвимость, заявлять: «Извини, но я собираюсь сильно на тебя облокотиться» и тут же переносить «вес» на ребенка, который к этому не готов.

– Каков здесь лайфхак?

– Делясь своими уязвимостями, не нужно опираться на ребенка и требовать, чтобы он вас поддержал. Покажите, что вы уязвимы, но у вас есть ресурсы, на которые можно опереться: подруга, мама, психотерапевт, священник, наконец, Бог.

Не забывайте, что ребенок – это существо безотказное. У него нет возможности сказать: «Мам, ку-ку, стоп, ты что-то перепутала. Где твои подруги школьные?» Он всегда готов подставить себя в качестве опоры, но ему это вредно.

Не путайте похвалу, нежность, благодарность с вовлечением ребенка в иерархические игры. Говорите своему сыну или дочери: «Спасибо, что приготовила чай, когда я была в плохом настроении», «Я была не в себе, переживала, не могла разобраться в ситуации, а ты сбегал в магазин и сварил нам пельмени». Это хорошая обратная связь, которая не нарушает иерархии.

Свадьба. Версия 2.0
– Ребенок короткое время рос без отца. Отчим появился в семье, когда ребенок был младенцем. Но однажды, обычно с появлением нового, общего ребенка, отношения между пасынком/падчерицей и отчимом меняются не в лучшую сторону. Почему так происходит? Как вести себя матери, для нее-то все дети ее собственные?

– Дело в том, что пасынок – уязвимые «ворота» по части присутствия в семье другого мужчины. Общий ребенок, в противовес этому, важный символ реально состоявшегося союза («я точно прописался»). Как и в первых браках, общественное и психологическое давление сильно уменьшается, когда рождается общий ребенок. Его рождение в каком-то смысле похоже на «свадьбу», официальное подтверждение, что пара состоялась. Это такая «Свадьба. Версия 2.0».

Ошибкой является ситуация, когда сам мужчина от себя и женщина от мужчины ожидают равного эмоционального отношения к кровным и приемным детям. Это почти невозможно на душевном уровне.

В этой ситуации не стоит циклиться на слабости положения самого ребенка. По моему опыту, мамы начинают чрезвычайно избыточно переживать, хотя даже ровные отношения с отчимом, без гипернежности, все равно для ребенка являются ресурсом и питательной средой.

– И что же делать?

– Равное отношение и справедливость возможны на уровне действий. Важно, чтобы система санкций была трезвая, разумная, одинаковая, независимо от того, кровный или приемный ребенок получил, например, двойку по математике. Если есть правило, что в уикенд двоечник остается без компьютера, то это правило для всех детей.

Тайны нашего выбора
– На вопрос «Нужно ли заставлять любить моего ребенка?» вы отвечаете: «Нет, это невозможно!» Так?

– Да, это невозможно. Но всегда можно требовать соблюдения договоренностей, касающихся поведения. От мужчины нужно требовать не сердечности, а действий. Это как пытаться заставить какого-нибудь горячего испанца полюбить медленную езду. Это невозможно. Зато можно отрегулировать на уровне правил дорожного движения. В семье ситуация ровно та же. Сердечные процессы мы не можем регулировать, действия и поведение – можем.

Вообще, проблема отношений между отчимом и пасынком/падчерицей вторичная по сравнению с проблемой выстраивания взаимоотношений в паре.

– Когда мы задаемся вопросом «Заставлять или не заставлять любить» – это все попытка гарантировать психологическое здоровье ребенку.

– Да, но факторов, которые влияют на человека, такое количество, что правильнее сказать: «Здесь мы имеем дело с некоторой тайной». В одних и тех же условиях два разных человека будут делать разные экзистенциальные выборы, обо что раниться и что считать ресурсом. Об одного и того же отчима один ребенок может стукнуться и использовать этот опыт столкновения как топливо для роста. Другой ребенок стукнется и будет расчесывать свою рану всю жизнь. Признаемся, это непредсказуемый момент.

Вообще, мы все растем на боли. На боли мы деградируем, но на ней же и растем.
Будем ли делать первое или второе – зависит не только от окружающей эмоциональной поддержки или крепости нервной системы, но и от тайны нашего выбора.

В целом психическое состояние внутри семьи в большей мере зависит от того, как мы воспринимаем семью. Является ли она местом, где нам должны дать (качественно обслужить), или местом, где я отдаю (пространством для применения моего творческого отношения к жизни).

Мне кажется, если мужчина задается вопросом «Что могу дать, кем могу стать для этого мальчика или девочки, при том что у него (нее) есть родной отец», «Как построить наше взаимодействие», «Чему я могу через него научиться» – то жизнь в такой семье начинает играть новыми красками.